Великий инквизитор

В середине XVII в. германский поэт Фридрих фон Поган, рассуждая о природе греха, заметил: «Человеческое — впасть в грех, дьявольское — упорствовать в нём, христианское — ненавидеть его, божественное — простить». Если исходить из здравого смысла, Томасу де Торкемаде (около 1420—1498) было присуще только «дьявольское». Ведь всё, что он делал во имя защиты религии, было огромным, нескончаемым грехом перед человеком эпохи Возрождения, перед его стремлением к познанию.
Страшен арсенал пыток, придуманных инквизицией за несколько веков её существования: сожжение на костре, пытка колесом, пытка водой, замуровывание в стены. Торке-мада прибегал к ним намного чаще других инквизиторов.
Воспалённое воображение Торкемады сначала изобретало противников, дрожавших при одном упоминании его имени, а затем в течение всей жизни инквизитор сам испытывал страх перед неминуемой местью своих жертв.
Куда бы он ни выходил из своей монастырской кельи, его сопровождал преданный телохранитель. Постоянная неуверенность в собственной безопасности иногда заставляла Торкемаду покидать не столь уж надёжное убежище и укрываться во дворце. На какое-то время он находил приют в покоях самого охраняемого в Испании здания, однако страх не оставлял инквизитора ни на мгновение. Тогда он пускался в многодневные поездки по стране.
Но разве можно скрыться от вездесущих призраков! Они поджидали его и в маслиновой рощице, и за каждым апельсиновым деревом, и даже пробирались в храмы. И днём, и ночью они караулили его, всегда готовые свести с ним счёты.
Кажется, психиатры называют такое состояние меланхолической эпилепсией. Всепоглощающее беспокойство вызывает в больном ненависть, отчаяние, гнев, может внезапно толкнуть его на убийство, самоубийство, воровство, поджог жилища. Его жертвами могут стать ближайшие родственники, друзья, первый встречный. Вот таким был Торкемада.
Внешне всегда сумрачный, чрезмерно экзальтированный, подолгу воздерживавшийся от пищи и усердствовавший в покаянии в бессонные ночи, Великий инквизитор был беспощаден не только к еретикам, но и к самому себе. Современников поражали его импульсивность, непредсказуемость его поступков.
Однажды в разгар борьбы за освобождение Гранады от арабов (80-е гг. XV в.) группа состоятельных евреев решила вручить на эти цели 300 тыс. дукатов Изабелле и Фердинанду. В зал, где проходила аудиенция, неожиданно ворвался Торкемада. Не обращая внимания на монархов, не извиняясь, не соблюдая никаких норм дворцового этикета, он вытащил из-под сутаны распятие и закричал: «Иуда Искариот предал своего Учителя за 30 сребреников, а Ваши Величества собираются продать Христа за 300 тысяч. Вот он, берите и продавайте!» С этими словами Торкемада бросил распятие на стол и стремительно покинул зал... Короли были потрясены.
История церкви знала немало случаев крайнего фанатизма. Сколько садизма исходило, например, от инквизиции при сожжении Мигеля Сервета (латинизированное имя Серветус), испанского медика и автора нескольких работ, ставивших под сомнение рассуждения богословов о Святой Троице. В 1553 г. он был арестован по приказу верховного инквизитора Лиона. Ему удалось бежать, но в Женеве еретика вновь схватили агенты инквизиции и приговорили по приказу Жана Кальвина к сожжению на костре. В течение двух часов его поджаривали на медленном огне, и, несмотря на отчаянные просьбы несчастного подбросить ради Христа побольше дров, палачи продолжали растягивать собственное удовольствие, наслаждаясь конвульсиями жертвы. Однако даже этот варварский акт не идёт ни в какое сравнение с жестокостью Торкемады.
Феномен Торкемады одномерен: жестокость, жестокость и ещё раз жестокость. Инквизитор не оставил после себя ни трактатов, ни проповедей, ни каких-либо заметок, позволяющих оценить его литературные способности и теологические воззрения. Имеется несколько свидетельств современников, отмечавших несомненный литературный дар Торкемады, как-то проявлявшийся в молодости. Но, видимо, ему не суждено было развиться, т.к. мозг инквизитора, попав во власть одной идеи, работал только в одном направлении. Инквизитору были просто чужды интеллектуальные запросы.
Более того, Торкемада стал непримиримым противником печатного слова, видя в книгах прежде всего ересь. Вслед за людьми он часто посылал на костёр книги, превзойдя и в этом отношении всех инквизиторов.
Воистину прав был Диоген: «Злодеи подчиняются своим страстям, как рабы хозяевам».